7.48

пятница, 13 августа 2010

22:35

все записи пользователя в сообществе cherche_la_femme

make femme!

Россия, конец 80-х годов прошлого века. Две девушки, горячие поклонницы таких групп, как Кино, Аквариум, Крематорий. Дешёвый портвейн и страх спалиться перед общественностью. Плавное развитие отношений. Рейтинг не выше PG-13. Жанр желательно Romance, но это по желанию исполнителя.
Саунд: Кино и Виктор Цой - Хочу перемен

@темы: заявка выполнена, ориджинал, седьмой кинк-тур

URL

Дожди двигались на северо-запад по тяжелым, пропитанным с... Бываю ли начальники-ангелы? Current music: Paganini ... Смерть в утробе. Смерть в яйце. Хотя мир велик, надежного...

Совсем забыл заметить... На durty.ru у меня номер 777... ... http://video.f1gp.ru/wtc.php3 Комп вылетел и перезагрузился, и я дал скандиску проверит...

Комментарии

17.08.2010 в 20:20

Гость

Интересная заявка. Почитал бы с удовольствием =)

URL

17.08.2010 в 23:53

Гость

Хм)) Я как всегда немного отошла от заявки, но надеюсь, несмертельно
тык!

Девочка

Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза.
Виктор Цой, «Перемен»

И я люблю, пока дышу;
И мы лежим, мы курим анашу,
На крыше где-то на Ульянке.
Дурные панки.
Я знаю, точно знаю, где-то,
Твоей косухи под полою – лето.
Эля Майорова, «Ульянка»

Мне все-таки кажется, что вчера на второй линии, я видела именно Дашку. Ежу понятно, она изменилась (скорее повзрослела, чем постарела), но походка и манера двигаться в целом остались те же: как будто ее занесло в чужой район без «своих» ребят и даже без подручных средств, которые можно быстро превратить в оружие массового поражения, зато с нежной и трепетной подругой. Которая не умела драться, зато имела свойство бояться крови и в самый неподходящий момент падать в голодные обмороки.
Разумеется, подойти ближе или хотя бы окликнуть, мне не удалось: один детеныш как раз ныл, что ему нужен вот именно тот номер журнала про танки, потому что ему не хватает модели. Другой приспичило одновременно есть, пить, писать и какать, и вон тот макдак вовсе не причем. А главное великовозрастное дитя, мой разлюбезный супруг, в духе Пятачка канючил, что, кажется, дождик начинается, и нечего сегодня тащиться в Выборг, вот на следующей неделе там как раз начнется фестиваль фолка, тогда и съездим… если погода хорошая будет.
Так и не подошла, а загадочная женщина, похожая на Дашу Косареву по прозвищу Косуха, ждать не стала – исчезла по своим делам, как будто ее и не было.
Потом она мне приснилась: будто мы гуляем ночью по Ветеранов, и она, как это водится, останавливает таксиста (тогда водку ночью можно было купить только у таксистов). Показывает этому таксисту нож и кроме водки забирает у него булку белого, совсем свежую, еще теплую, шмат сала (знаете, такого правильного, с мясными прослойками и с чесноком), еще какую-то еду. Проснулась на утро такая голодная, что вздумай мои детки вопить, сожрала бы их, и не поморщилась. Достала кассетник, включила тихонько «Кино» и сделала себе бутерброд с грудинкой, за неимением сала, – толщиной, кажется, со словарь Ожегова и Шведовой.
О таких бутербродах я мечтала двадцать лет назад, когда шаталась от голода в компании таких же, как и я, малолетних идиотов. И когда Дашка-Косуха без зазрения совести обирала кооперативные ларьки, таксистов и просто более обеспеченных ровесников, тоже мечтала. Даже когда к нам привязалась Третья-Лишняя, Светка со своей навороченной квартирой, вывертами и «сигаретами с травкой», и мы вроде бы не голодали, все равно мечтала, уже не помню, по какой причине. Счастье вообще рисовалось нам до примитива простым: теплая парадная, из которой никто не гонит, гитара Неопустевающая Бутылка Портвейна. Никаких ментов, выход на крышу прямо из подъезда – и мы двое.

Я оказалась в Ленинграде случайно, как будто Будда, Конфуций и Иисус Христос уселись в кружок, посовещались и решили: бомжевать Томке Весниной, недавней выпускнице средней школы №3 ПГТ Барабинска, золотой медалистке, комсомолке и маменькиной дочке в городе на Неве. Случилось это просто и ненавязчиво: я отправилась поступать в ЛГУ, на востоковедение и, как и следовало ожидать, запоролась уже на уровне английского. Будь я вдобавок к отличнице и маменькиной дочке еще и тихоней, все бы закончилось банально: бесславное возвращение домой, пару лет поработать в депо, а еще лучше шпалоукладчицей, затем рабфак – на этот раз, чтоб не позориться, поближе, в Новосибирске и поступление в педагогический. Курсе на втором – неумолимое, как батин ремень, замужество за таким же бывшим рабфаковцем, выводок детишек и распределение в дыру похуже родного Барыбинска. Ах, черт, обсчиталась. Дело в том, что уже на стадии рабфака (и это в лучшем случае, а вдруг на стадии депо?!) Советский Союз приказал бы долго жить. Но никто этого тогда не знал.
А я оказалась девицей смелой и глупой (в моем случае, впрочем, одно и то же) и, звоня с почты маме, чтобы покаяться в собственных амбициях и объявить дату появления дома, вдруг неожиданно ляпнула, что… поступила. И приеду просто так, за вещами, чтобы потом лишний раз деньги не тратить.
Стоит ли говорить, что выданные мамочкой деньги я потратила в первую же пару недель. Сначала с такими же непоступившими провинциалками, а потом с местными панками, к которым я и тогдашняя моя подружка Ирка прибились совершенно случайно. К Ирке тогда еще клеился мрачный, застегнутый на все пуговицы мальчик школьного возраста, которого она быстро и зло отшила. Смешно: этот мальчик впоследствии стал фронтменом группы «Король и Шут» Горшком. Если Ирка осталась жива, она несомненно кусает локти.
Сначала мы просто пили извечный «три топора», потом начали курить анашу. Денег на еду не хватало. Сперва мы жили в чьей-то грязной коммуналке, потом – в подвале, потом нас оттуда выгнали и мы стали ночевать в парадных, чудом избегая встреч с ментами. Которая закончилась бы законом о тунеядстве, выдворением в родной поселок якобы городского типа и прочими радостями жизни. К тому моменту началась зима, и где-то на той стадии у меня прекратились месячные и начали выпадать волосы. Понятно, к чему шло дело, и не сомневаюсь, что все кончилось бы очень плохо, не будь в Ленинграде района Ульянка, а в нем – Дашки Косаревой.
Подробности нашей встречи я помню плохо. Вроде бы мы забрели в незнакомый двор и закономерно столкнулись с незнакомыми гопниками. От голода меня уже даже не тошнило, но то, что незнакомые гопники – это верный финиш, сил сообразить хватило. И я назвала, будто пароль, имена местных авторитетов: Батон, Гвоздодер, Косуха, как сейчас помню. Не обратив внимание, что в толпе ребят в ватниках, подпоясанных солдатскими ремнями, стоит невысокий крепыш в искомой косухе.
– Ну, я Косуха, – сообщил он, элегантно помахивая парой баночек тушенки в сетке (грозное оружие, и в отличие от того же солдатского ремня с пряжкой, совершенно ненаказуемое; подумаешь, человек из магазина шел, а тут хулиганы).
Тут я разглядела, что Косуха – оказывается, девушка, тихо пискнула и осела в обморок (искренне надеюсь, что голодный, но по всему – от ужаса, ибо по логике вещей нас тут же должны были начать бить). Не знаю, чем я ей приглянулась: эдакое неземное создание, грязное, исхудавшее и в таком пальто, что даже бомж побрезговал бы одеть, вызывало желание скорее добить из жалости, нежели тащить к себе в квартиру, отмывать, отпаивать молоком, бульоном и самогонкой. Не знаю, как Дашкина мама, тихая, забитая, удивительно добрая крановщица тетя Нина не заставила дочь вернуть сомнительное приобретение «туда, где валялось».
Наверное, упомянутая выше троица вновь посовещалась и решила, что хорошенького помаленьку, можно и перерывчик сделать. Так сказать, сбить дозу.

Новый 1990 год я встречала на Ульянке полноправным членом Косухиной компании. Именно тогда, в квартире полузнакомого парня, знаменитого тем, что его старший брат сидит за убийство милиционера, я впервые, как это не смешно, услышала Цоя. «Пачку сигарет» пел под гитару хозяин дома, и мы в меру слуха, голоса и знания текста подпевали ему. Я окосела с первого же стакана ядреной теть Нининой самогонки и застенчиво прошептала в ухо Дашке, жаль, мол, что ты не парень, а то бы я знала, за кого замуж выходить. А она, тоже порядком пьяная, сбегала этажом выше, где жили местные хиппари. Ребята, моментально протрезвевшие от ужаса (Дашка уже тогда умела смотреть так, будто примеривается, кого бы начать бить первым, к тому же ее здесь отлично знали), все-таки пришли и принесли с собой пластинки и анашу.
Мы долго танцевали, вернее качались на месте, обнимая партнера, и я помню, как меня смущало то, что обнимать приходится незнакомого, опасного даже на вид парня, который пытался привлечь меня рассказами о том, «как они вчера отпинали каких-то хлыщей-студентиков». Дашка качалась где-то рядом и, не могу поручиться точно, но кажется, искала взглядом меня. Потом, ближе к утру мы потащились «гулять», а на деле – ловить ночных работников вино-водочной торговли, то бишь таксистов, потому что моим друзьям-гопникам (Косухе – в первую очередь) захотелось показать молодецкую силушку.
Ловили таксистов так: на дорогу выставляли голосовать кого-нибудь маленького и внешне безобидного, обычно эта роль доставалась мне. В ту ночь – мне и ребятам-хиппарям, которых зачем-то потащили с собой, а может, они потащились сами. Ничего не подозревающий водила останавливался, мы сторговывались за пару бутылок водки, и тут из ближайшего укрытия появлялась вся пьяная кодла. Водитель моментально осознавал, что деньги и здоровье в данном случае – понятия несовместимые и отдавал товар нам бесплатно.
Мне тогда безумно все это нравилось. Мы хохотали, как полоумные, тем более что кроме водки нам в новогоднюю ночь досталось полусладкое шампанское, почти целый ящик. Долго пили его в какой-то парадной, снова пели песни, на этот раз без гитары и в конце концов я задремала, сидя между Дашкой и батареей.

URL