Вопрос заказчику! Время-место действия принципиально? То бишь нужна современность (российская или заграничная), или можно играть в исторических либо фэнтезийных декорациях? А то у меня есть мысль, и я ее думаю...
Поскольку заказчик так и не высказал своих пожеланий, автор решил действовать на свой страх и риск. Добро пожаловать в февральский Нью-Йорк 1930 года. В основу рассказа положены реальные, но слегка видоизмененные факты.
Кому первому пришла в голову гениальная мысль устроить свадьбу в день святого Валентина, осталось невыясненным. Отец буркнул, что предложение исходило либо от матушки, либо от тетушки Анжелы и ее полоумных сестриц, либо от Эла, либо от всех сразу. Эл Вайшанко от авторства идеи отмахивался руками, ногами и «кольтом», целовал в доказательство наследный серебряный крестик и твердил, что он был никогда и ни за что, а вообще – боссу виднее, в какой день женить единственного сынка и наследника. Маменька была занята беготней по ателье, ссорами с модельершами, выбором нарядов и драгоценностей, составлением меню праздничного стола и хлопотами вокруг торта – кошмарного кремово-мармеладно-сливочного-мороженого сооружения около двух метров высотой. Марго поинтересовалась, каким образом жених и невеста дотянутся до макушки торта, дабы торжественно отрезать от него первый символический кусочек – подпрыгнут или их подвезут на специальной тележке? - Я говорила, твой колледж не доведет тебя до добра! – патетически воскликнула маменька. – В мое время у девушек не было такого злого чувства юмора! - В твое время, мама, чувства юмора не было вообще – ни у девушек, ни у женщин, ни тем более у мужчин, - мрачно отрезала Марго. – Ведь это же так неприлично, иметь чувство юмора… или, не приведи Мадонна, собственное мнение. - Лучше бы не зубоскальничала, а помогла матери! – с видом оскорбленного достоинства заметила сеньора Елена Луккензи, потрясая разбухшей папкой с пригласительными списками, десятком вариантов меню и набросками оформления ресторанного зала. Разумеется, бумаги немедля разлетелись по кабинету. Вздохнув, Марго присела на корточки и принялась их собирать, комментируя увиденное: - Мама, этот стиль вышел из моды еще два года назад. Мама, мне бы не хотелось задевать художественный вкус тетушки Полины, но, когда братец увидит этот приготовленный для него бело-розовый кошмар, его стошнит. И его приятелей тоже. Через полчаса после начала банкета они сбегут в ближайший дансинг – там куда веселее. Можно отплясывать на столах и палить в потолок. Ты ведь не хочешь скандала на празднике? Послушай доброго совета, не стоит повсюду лепить ангелочков и флердоранж. Да, и роз поменьше. По мне, так было бы достаточно всего одного букета – у невесты. Но зато это должен быть такой букет, чтобы все ахнули. Обратись в галерею цветов на Шестой авеню, я видела там что-то похожее… Мама, ты вообще меня слушаешь? - Да, Марго, - сеньора Луккензи в глубокой задумчивости созерцала макеты пригласительных билетов. – Убрать ангелов. Хорошо, согласна – их и в самом деле как-то слишком много. Заказать букет для невесты. Может, ты этим займешься? - А ты выучишь за меня билеты к экзаменам, идет? - Маргарита Венеранда Луккензи! - Можно просто Марго. Стильно и куда короче. - Марго. Ну пожалуйста, будь хорошей девочкой. У меня мигрень. Мне нужно переделать кучу дел, - отточенным до последней мелочи трагически-изломанным движением мать поднесла пальцы к вискам, сверкнули кольца. – Твой отец занят, ему не того – как всегда. Твой брат только и способен, что глупо ухмыляться и таращиться в зеркало на свой пробор. Твои тетушки – сборище клохчущих старых куриц, прости Господи мое злословие. Единственный человек в семье, от которого есть хоть какой-то прок – это ты, но ты отказываешься мне помочь! - Я помогаю, - возразила Марго. – Тем, что не мешаю. И подаю идеи. - От твоих идей, милая, становится дурно, - скорбно вздохнула сеньора Луккензи. – С тебя станется нарядить невесту в черное платье длиной выше колена и в таком виде выставить на всеобщее обозрение! - Именно так выходят замуж первые леди Старого Света, - поддразнила мать Марго и задумалась: - Знаешь, Нинфа сногсшибательно бы выглядела в подобном наряде. А уж какие были статьи в модных журналах, сколько разговоров и сколько сплетен – до летнего сезона бы хватило… Мама, ты же именно этого добиваешься – чтобы свадьба Джимми и Нинфы наделала как можно больше шума! – получив возможность высказаться о наболевшем, Марго оживилась: - Признай это, используй шанс на всю катушку. Чтобы все твои знакомые дамы из Клуба Хороших Жен позеленели от зависти. Чтобы были пробки в потолок и шумиха на все Большое Яблоко. Выпиши из Орлеана настоящий джаз, а не этот наводящий уныние симфонический оркестр. Укрась зал не банальными розами, а чем-нибудь экзотическим, хотя бы гавайскими гирляндами. Не делай из Джимми модный манекен из витрины мужского магазина, а из Нэн – ходячую выставку кисейных занавесок. Пусть все будет модно и современно, увидишь – все восхитятся! Мама, мы живем в двадцатом веке, а не в романе Диккенса – или ты до сих пор этого не заметила? - Невеста будет в белом, под вуалью и с букетом, - отрезала Елена Луккензи. – Модно и современно вы, молодежь, отпразднуете потом. Я хочу, чтобы о свадьбе моего сына вспоминали с уважением, а не с недостойным хихиканьем. - Мама, ты неисправима, - Марго развела руками. – Ладно, я закажу букет. Но все-таки найми для украшения зала кого-нибудь, обладающего если не воображением, но хотя бы зачатками вкуса. Ни за что не подпускай тетушек к организаторским работам. Они только все испортят – с благими намерениями, разумеется. Интересно, в доме Тейнов сейчас все носятся по потолку и паникуют? Пойду протелефонирую Нин, - она поднялась. - Нинфа Тейн, в отличие от тебя – девушка строгих правил и хорошего воспитания, - с нежным материнским упреком в голосе заметила сеньора Луккензи. Когда мать становилась вот такой - приторно-сахарной и желающей своей дочурке только добра, Марго ужасно хотелось схватить стул и треснуть им обожаемую родительницу по голове. – Уверена, она отнесется к церемонии с полагающимся вниманием и наилучшим образом выполнит свой долг. Без всяких пустых фантазий и шокирующих выходок. - Ну еще бы. Другого-то выхода у нее нет, - буркнула Марго. – Если она не будет паинькой, любящий папенька ей собственноручно ей шею свернет. И Джимми придется женится на трупе невесты. Но братец справится, я в него верю. - Что ты такое говоришь, Марго, - с укоризной, но без особого нажима протянула Елена Луккензи. - То, что есть на самом деле, мама. Все же прекрасно понимают, что Джимми и Нинфу женят исключительно ради подтверждения нашей верности сеньору Тейну. Ради денег и бизнеса. Все в порядке, мама, так и должно быть – деньги женятся на деньгах и порождают деньги. Иначе на какие средства ты бы покупала свои бриллианты и авто? Или так и жила бы в честной бедности – как в те годы, когда вы с папой сюда приехали? Последнего, наверное, добавлять не следовало – тонко подрисованные брови матери взметнулись в праведном негодовании, рот приоткрылся, готовясь выплеснуть на неблагодарную дщерь порцию нравоучений. Марго не стала дожидаться первого удара молнии и быстренько ретировалась, хлопнув на прощение дверью. Она не стала звонить в дом Тейнов. Вместо этого позвонила в цветочный магазин и заказала прислать ей образцы свадебных букетов, чем оригинальнее, тем лучше. Уселась на широком подоконнике и хмуро уставилась на улицу внизу – суета машин, мелкий грязный снег конца января, тусклое мелькание лампочек, обрамляющих рекламные вывески. Нинфа выходит замуж. Образцовый внутрисемейный брак – сеньор Габриэле Тейн выдает любимую дочь за сына своей правой руки, Джимми Луккензи. Папенька и маменька счастливы, мнением новобрачных поинтересоваться наверняка забыли – но Джимми, надо полагать, ничуть против. Нинфа еще девчушкой была хороша как куколка, а, подрастая, сделалась просто ослепительна – красотка с берегов Средиземного моря, смуглая и темноглазая, с шапкой мелко вьющихся черных кудряшек. Они ходили в одну и ту же престижную школу для девочек, но подругами не были – так, порой гуляли под ручку по школьному двору, шептались о мальчиках и учителях, обменивались книгами и вместе бегали в аптеку на соседней улице, есть из вазочек мороженое, осыпанное шоколадной крошкой. Школа закончилась. Марго Луккензи выдержала нешуточное сражение с семьей и поступила в Колледж искусства Нью-Йоркского университета. А Нинфа… Мисс Тейн стала настоящей светской барышней. Балы дебютанток, платья в кружевах, танцевальные вечера под бдительным присмотром мамаш и тетушек, встречи с достойными молодыми людьми, театральные премьеры и теперь вот – выгодное замужество. Банкет в ресторане «Римские сады», свадебное путешествие в Париж, фотографии в светской хронике, букет из белых роз. Марго знала, что Нинфа вызывает у нее какое-то странное, щемящее чувство. Она разыскивала фотографии мисс Тейн в газетах, с болезненно-пристальным вниманием разглядывая оживленное личико, возникающее из сочетания сотен тысяч черных и белых точек, и выбившиеся из-под модной шляпки кудряшки. Такая веселая, очаровательная, полная жизни… Джимми не стоит такой жены. Ему вполне сойдет кто-нибудь попроще, вроде фигуристых танцовщиц из варьете или певичек, с сожженными пергидролем белокурыми завитушками на пустеньких головках и обожающими взглядами неизменно голубых глаз. Или популярная актриса с томным взором утомленной жизнью дивы и узким ртом в темной помаде.
- Мисс! Мисс Марго, вас к телефону! - Хелло, Шато-Марго, - неизменно веселый и бодрый голосок в телефонной трубке. – Это твоя будущая невестка, как насчет встретиться? Жду через полчаса, кафе в «Савое», войдешь – оглянись по сторонам, не ошибешься! Ошибиться и в самом деле было невозможно. Нинфа и ее сверкающее изумрудное платье как магнитом притягивали восхищенные взгляды мужчин и ненвидяще-оценивающие – женщин. Марго Луккензи по сравнению с великолепной мисс Тейн казалась скромненькой студенткой или начинающей актрисой в поисках ангажемента. - Совещание объявляю открытым, - провозгласила Нинфа, когда Марго устроилась напротив нее на полукруглом диванчике и перед ней возник первый из коктейлей, и тут же обеспокоенно добавила: - Что-то ты бледная. Маменька замучила приготовлениями? - Не без того… А ты по-прежнему цветешь? - Предсвадебные хлопоты оказались на удивление незамысловаты, – Нинфа беспечно повела плечом. – Я тыкаю пальчиком в приглянувшееся, папаша достает чековую книжку, курьеры бегут на поиски. Мама, скорее всего, не приедет, новая папина красотуля в восторге от возможности выглянуть свои вечерние платья. Все будет по высшему разряду – помпезно и скучно. Она наклонилась вперед, пристально глядя на Марго своими глазищами. Этими невозможными глазищами, огромными от природы, а не от ухищрений мастерицы из косметического салона, лукавыми и манящими. Черные бриллианты в обрамлении длинных ресниц. - Марго. Послушай меня. Из всех моих знакомых ты – самая разумная и самая толковая, - она заговорщицки понизила голос. - Даже папа признает, что у тебя в голове мозги, а не мякина и шелка… - Ты не хочешь замуж, - угадала недовысказанную фразу Марго, и Нинфа кивнула. – Дело не в моем брате и ни в ком-то другом, верно? - Ты всегда меня понимала с полуслова, - подтвердила Нинфа Тейн и тоскливо вздохнула: - Я просто не хочу замуж. Ни за кого. Не хочу быть живым залогом папиной безопасности и вашей верности. Не хочу быть дорогой вещью напоказ. Джимми хороший парень, но вот кого бы я меньше всего желала себе в вероятные мужья, так это его. Он же мне изменит спустя час после венчания. Не по злобе, а просто потому, что ему хочется поиметь все привлекательное, что оказывается поблизости… Я тебя не шокирую? - Ничуть, - заверила подругу Марго. – Но что же ты собираешься делать? Разорвать помолвку? - Этого мне не позволят, - Нинфа нахмурилась. – Уехать бы… У меня есть деньги, свои, не папочкины, есть вклады на мое имя, есть драгоценности, которые можно продать… Я бы не пропала. Но я никогда не смогу решиться, - она постукивала ногтями по краю бокала, теребила сумочку и снятые перчатки, волнуясь и не находя себе места. – Все мои мечты останутся лишь пустой болтовней, и я презираю себя за это. Ты смогла чего-то добиться, а я… я смогу сколько угодно строить планы, но все равно пойду туда, куда укажет папа – под венец, - она сморщила носик, показала острые зубки. – Противно-то как. Двадцатый век, но дочерей по-прежнему спихивают замуж за нужных людей, и ничего тут не поделать… - Нэн, - сухим, непривычным голосом оборвала пессимистичные рассуждения мисс Тейн Марго. Ей казалось, она стоит на краю обрыва – и либо разобьется о камни, сделав шаг вперед, либо взлетит. Либо Нинфа соболезнующе посмотрит на нее, как на свихнувшуюся, оплатит счет и уйдет. – Нэн. Я никогда бы не заговорила об этом, но я… Я много думала и кое-что поняла. Ты мне нравишься, Нэн. Не вообще, а так, как девушки нравятся парням, - глаза Нинфы округлились, но мисс Тейн осталась сидеть на месте, крепко обхватив пальцами высокую ножку бокала для коктейлей. – И, если ты действительно не намерена выходить замуж за Джимми, а хочешь сделать отсюда ноги, я тебе помогу. Нинфа Тейн нервно сглотнула и задала единственный вопрос: - Каким образом? - Для начала надо сорвать свадьбу, - Марго перевела дух. Самое страшное, кажется, осталось позади. – Причем так, чтобы потом у наших семейств не возникло даже мысли о том, чтобы снова выдавать тебя за Джимми, - она мгновение поколебалась, прежде чем поделиться с притихшей и зачарованно смотревшей на нее Нинфой тем, что ей удалось разузнать, подслушивая и анализируя услышанное: - Смотри сюда. Будем называть вещи своими именами. Мы, Луккензи, ходим под твоим отцом. Сеньор Тейн – капо и доверенное лицо Джорджа Массерини… - Биг Джо, - понятливо уточнила Нинфа. - Он самый. Массерини вот уже третий год тягается с Веранциано – стрельба в ресторанах, перехваченные корабли и грузовики с тем, что булькает и что принято подавать к столу в хороших и плохих компаниях, - Марго пальцем изобразила в воздухе очертания пузатой бутылки. – И Вернациано побеждает. Мой отец подумывает о том, чтобы встать на сторону победителя, тем самым натянув нос сеньору Массерини, ты следишь за моей мыслью? - Очень внимательно, - Нинфа покусала губу, тихонько пробормотав: - Так вот оно что. А я-то голову ломаю… Марго, как думаешь, сеньору Массерини известно о том, что творится за его спиной? - Этого не знаю и гадать не буду, - честно призналась Марго. – Но я знаю, что Массерини в последнее время изрядно давит на папу, требуя увеличить причитающуюся ему долю в делах, а папа не соглашается, ибо это против правил семьи и Общества. Я знаю, что мой отец беседовал по этому поводу с твоим отцом, и что они изрядно повздорили – именно поэтому было решено так спешно заключить твой брак. И я знаю, что один телефонный звонок порой может изрядно спутать все карты играющим. - Марго, - Нинфа оставила стакан в покое и быстрым, неловким движением схватила Марго за руку, заговорив быстро и сбивчиво. Пальцы у нее были теплые и очень мягкие. – Марго, ты умница. Я тебя обожаю. Я тебя люблю. Я бы тебя поцеловала, если б на нас не глазели. Мы позвоним Массерини – это раз, и нашепчем ему про предприимчивых подчиненных. А потом мы сделаем ход два: позвоним Джо Веранциано и намекнем ему, что у него имеются потенциальные союзники в стане врага, которым нужна помощь. Сведем их в одном месте – в «Римских садах», на моей свадьбе - и пусть грызутся между собой. Я знаю, где раздобыть телефоны нужных людей, с кем встретиться и кому шепнуть нужные слова – папаша считает, я так бестолкова, что не замечаю и не понимаю ничего из происходящего вокруг. Свадьба будет сорвана, и я на совершенно законном основании отправлюсь куда-нибудь в Майями, лечиться от нервного срыва. Ты приедешь ко мне, и мы найдем способ безвозвратно исчезнуть с горизонта. Ты ведь приедешь, Марго? – она стиснула пальцы на запястье Марго, обожгла взглядом сияющих надеждой глаз. – Приедешь?
Банкет по случаю свадьбы мистера Джеймса Луккензи и мисс Нинфы Тейн обещал быть роскошным. Если не считать того, что празднество в ресторане «Римские сады», проходившее в день святого Валентина, превратилось в лихое побоище со стрельбой в пололок и мордобоем. Никто из важных персон не пострадал – если не считать собственно жениха, брошенного в свадебный торт и увязнувшего там – но кое-кого из телохранителей и гостей увозили с банкета на каретах «Скорой помощи». Полиция и журналисты строили предположения – весьма близкие к истине. Марго Луккензи собирала вырезки и наклеивала их в огромный альбом, дабы потом показать Нинфе. Мисс Тейн, ставшая миссис Луккензи, спешно удалилась из Нью-Йорка во Флориду, предварительно обмолвившись журналистам о том, что и часа не проживет в браке со столь ужасным человеком. Семейство Луккензи порвало со своим покровителем, сеньором Тейном, и перешло под руку Веранциано. Сеньора Луккензи по этом поводу впала в меланхолию и заказала десяток новых платьев. Ее мечта все же сбылась - свадьба ее сына стала громким событием в светской жизни Нью-Йорка. Ее дочь Марго благополучно сдала экзамены в Колледже искусств и укатила на юг – на поиски новых впечатлений, как она выразилась. Свадебный букет невесты из оранжевых роз остался позабытым на праздничном столе, и его выкинули вместе с обломками картонной основы торта, разбитыми бокалами и безнадежно испорченными скатертями.
красотуля в восторге от возможности выглянуть свои вечерние платья. наверно, выгулять? а так текст ближе к "понравился") такие замороченные имена - это нормально? просто читатель
Хорошо, но конец слишком...смятый, что ли. И очень странно, что ни у одной из героинь нет никаких метаний - уж от мисс Тейн можно было бы ожидать, всё-таки это не наше время, это 1930. То есть, лично я бы с удовольствием почитала, как Нинфа мечется между престижем семьи, выгодным браком и настоящей жизнью.
Замороченные имена автор позаимствовал с подлинных исторических событий. И свернул историю побыстрее лишь потому, что понял - она с угрожающей стремительностью перерастает в нечто длинное, а на ваяние длинного как-то настроения и времени не было... Но я подумаю над созданием ее полного варианта. Простите за опечатки. Лоханулся-с! Позор. И спасибо. Автор.
По-моему,отличная история,прочла с удовольствием Для читавших хотя бы Крёстного отца имена не составляют сложности х) А подлинные события - девушки и правда были вместе,или так,всего лишь подруги?
Автор Хорошая история))) Но конец и вправду можно было б подробней на абзац-другой, или, к примеру, панорамную сценку "на юге" показать. А то куцевато вышло)) А на какие исторические события Вы опирались?))) И пачму-то у меня есть предположения о личности автора...
РиКа Инверс чоткая,неординарная,вся в папочку Нет, персонаж "Нинфа Тейн" позже вышла замуж за одного из бывших помощников своего папочки. Персонаж "Марго", насколько я знаю, пошла по просветительской части и сделалась не то преподавательницей, не то художницей.
Эстебан Бореад События января - марта 1930 года о переделе власти в мафиозных семействах Нью-Йорка. Погром в шикарном ресторане действительно имел место быть, но только не на свадьбе, а на благотворительном вечере - и положил начало процессу гангстерских войн, известных как "Кастелламарская война". Также как и переход персонажа, выведенного как папаша Марго, от своего покровителя к его конкуренту. Разумеется, рассказ не является точным изложением реальных событий - скорее, это вольная импровизация на тему. А предположения пока держим при себе...
Спасибо Автору за столь необчную историю)) 1930 год, действительно, нечто далекое оттого, что Зказчик имел в виду, но история шикарная)) жаль только, что мало показаны сами отношения между девушками. Заказчик
Но ув. тов. Заказчик так и не уточнил, какое время - место действия ему предпочтительнее, а я цельную неделю терпеливо ждал! Вот и пришлось импровизировать на свое усмотрение. М-да, а финал действительно слил. Нехорошо... Автор.
Не-не, Автору респект огромный за то, что взялись за заявку и сделали это так качественно и необчно. А вот вопрос я просто почему-то пропустила мимо глаз моих, каюсь Заказчик
Джимми хороший парень, но вот кого бы я меньше всего желала себе в вероятные мужья, так это его. Он же мне изменит спустя час после венчания. Не по злобе, а просто потому, что ему хочется поиметь все привлекательное, что оказывается поблизости… - уважаемый, вот это гениально. Что называется - истина в самой простой формулировке, которую так иногда бывает трудно найти. Я эту фразу поберу к себе, с вашего разрешения?
Обещанная сказочка. В кельтском стиле. Без Обоснуя, но с невысоким рейтингом. "Мельница" в качестве музыкального фона. Итак, жили-были на далекой древней Ирландщине а может, только в авторском воображении братец и сестрица...
Одно лицо на двоих. Одна судьба на двоих. Одно имя на двоих, данное в честь бледного, текучего металла, рожденного пред ликом новорожденной луны. Эйрианн и Эйриана, дети ночного серебра, принц и принцесса Земель-под-Холмами, бледные и бесстрастные тени, которыми пугают непослушных смертных детей. Пока еще полные сил и в каждый из Восьми великих праздников проезжающие со свитой через людские города. Сиидха больше не крадут человеческих детей, оставляя взамен подменышей, но заключенное в незапамятные времена соглашение между правителями Ночи и Дня все еще в силе. В начале осени, в дни первых заморозков, смертная дева, младшая дочь и законная наследница королей, вступает в круг камней. Чтобы стать невенчанной и недолгой королевой холмов - до следующей осени, или на три года, или на пять лет, или навсегда. Дети Солнца и дети Луны по-разному исчисляют течение времен. Смертным томительно и страшно в дремлющем королевстве Сиидха, они изнывают в стремлении вновь оказаться среди своих, они маются, грустят и блекнут. Никто из них больше не желает разделить свою жизнь и судьбу с истинными детьми богов, им дороже их мимолетный и суетный мир, сверкающий пестрыми красками мимолетности. В летописях говорится, раньше от подобных браков рождались дети - герои и сказители, певцы и странники - но ни одна из жен Эйрианна не понесла от его семени и не принесла в мир младенца с кровью Серебра и Железа. Но заключенный договор все еще в силе, и там, в подземных чертогах, все еще горит на жертвенном камне пролитая столетия назад кровь первого из людских королей и правителя Серебра. - Когда-нибудь это пламя погаснет - и этот день станет началом нашего конца, - говорит Эйрианн. Его сестра равнодушно пожимает плечами: - Какой смысл в том, чтобы отрицать очевидное? Мы уже гибнем. Что проку в бессмертии, если оно больше не радует? Что толку в знаниях, если у нас нет детей, которым мы могли бы его передать? Какой смысл в чувствах, если рядом не сыщешь никого, к кому бы можно было их испытывать? Мы знаем друг друга насквозь, все наши достоинства, недостатки, склонности и слабости. Мы сыграли во все возможные игры, и теперь тоскуем в ожидании неизбежного. У нас не хватает сил и желания что-то делать - хотя бы собрать армию и отправиться на штурм людских крепостей. - Но в чем же кроется высокий смысл тысяч смертей и пролитой в землю крови, сестра моя? - спрашивает Эйрианн, и сестра его, Эйриана, отражение его и безнадежная привязанность, уходит, шелестя бледными шелками и, как маску, неся на лице выражение бесконечной разочарованности. Эйриане тоскливо. Эйриане скучно. Ничто не радует, ничто и никто не останавливает ее взгляда, не в силах надолго завладеть ее вниманием. Раньше ее хотя бы забавляли поклонники, но и лесть, и правда одинаково ей опостылели. Принцесса Холмов смотрится в серебряные зеркала, кривит губы и презрительно именует себя словечком из людского наречия: «Вот ведь немочь бледная…» Госпожа Осень невесомо прикасается тонкими пальцами к золотым листьям, и те чернеют, скручиваясь и опадая на землю - чтобы с наступлением весны возродиться заново, свежей травой и новыми цветами. Смертная дева нерешительно проходит по ступенькам завивающихся спиральных лестниц и, придерживая тяжелый подол, входит в Лиственный Чертог. Принц и принцесса гордых Сиидха с легким интересом смотрят на пришедшую. У нее всегда разные лица, но в сущности своей она всегда пребывает одним и тем же - воплощением Смертности и тлена, напоминанием о непостоянности и том, что даже бессмертие обманчиво. Лишь для этого она и нужна - служить болезненно-живым напоминанием о проигранном споре между богами и сиидха, о том, что когда-нибудь люди одержат верх над древней расой. Не сейчас, через столетие или тысячелетие, но все-таки одержат - так сказали боги, а боги никогда не ошибаются. Эйриана надеется, что церемония хоть немного развлечет ее. Ей любопытна реакция смертной. Будет ли та старательно скрывать испуг под высокомерием, расплачется ли, попытается убежать вверх по бесконечным лестницам или все же проявит хоть каплю достоинства. Какой она будет, эта временная супруга ее брата, обреченная провести малое по меркам сиидха время среди них? Эта пришла босиком, как требовали обряды. Невысокая, скорее пухленькая, нежели стройная. Рыжая и зеленоглазая. Она улыбалась. Робко, но ничуть не заискивающе. Вместо короны ее голову украшал венок из кленовых листьев, делавшей смертную похожей на Госпожу Осень. Ивэнн было ее имя. «Ивэнн - так зовут меня родные, - нерешительно прозвучал под сводами Чертога тоненький голос. - Я пришла во имя исполнения Договора, по собственной воле и без принуждения, и я рада приветствовать вас, король… и королева». Вряд ли она была рада на самом деле. Обличье детей древних богов было непривычным для глаза смертных. Сиидха пугали людей - способностью долго сохранять бесстрастную неподвижность, уподобляясь скалам и деревьям, плавной текучестью в движениях и беседах, сходной с течением могучих рек и потаенных лесных ручейков, холодными отблесками огня божественного творения, мерцавших в глубинах зрачков. Эйриана была уверена, что показная храбрость смертной вскоре иссякнет, и та станет такой же, как и все предыдущие невесты ее брата - замкнутой, не покидающей отведенных ей комнат, испуганно шарахающейся при каждом обращенном к ней слове и считающей дни до окончания срока своего пребывания здесь. Король Зима, пришедшей на смену Госпоже Осени, засыпал снегами Холмы, звериные тропы в лесу и каменные дороги людей. Эйриана переживала позабытое и казавшееся от этого поразительно новым и острым чувство - изумление. Ивэнн нашла общий язык с ее замкнутым, высокомерным братом. Смертная дева пела в древних чертогах, смертная отыскала серебряные иглы и завершила гобелены, заброшенные принцессой Эйрианой несколько десятилетий назад и скучавшие на своих рамах. Смертная была вежлива и любопытна, как прирученный зверек, убедившийся в том, что никто не собирается причинять ей вреда. Рыжий всполох локонов мелькал повсюду, никто не отказывал ей в беседе или наставлении, ей открывали двери и улыбались - рассеянно, но приязненно. Все понимали, что Ивэнн вернется к своей родне, но, пока она оставалась здесь, жизнь казалась чуть веселее, самую малость ярче. Привычные с детства и юности вещи приобретали новый окрас и новый смысл - лишь потому, что кто-то взглянул на них свежим взглядом и искреннее восхитился ими. По возвращении домой Ивэнн предстояло стать самой богатой женщиной в королевстве - так щедро осыпали ее подарками и безделушками, не нужными здесь, под Холмами, но такими ценными наверху. Дары, полученные всего лишь за то, что она была мила и любознательна, за то, что наполнила чертоги жизнью - и даже напоминание о том, что людям предстоит править этим миром не казалось таким горьким, как обычно. - Она все еще невеста тебе или уже жена? - Эйриана не может разобраться в себе и своих чувствах, а потому язвит брата, получая удовольствие от ощущения скрытого страдания, что исподволь проступает на его лице - отражении ее лица. - Она подруга мне и собеседница, - сдержанно отвечает Эйрианн. - Она так непохожа на остальных, что… - Что ты готов оставить ее здесь еще на год? - в притворном изумлении ахает Эйриана. - Не тронув при этом и пальцем? Но какой тогда прок от ее присутствия? А вдруг случится чудо, тебе повезет и она понесет? - Смертные супруги наших правителей всегда забирали своих отпрысков с собой, - напоминает Эйрианн. - Потому что в Холмах хватало собственных детей и нам не было нужды в полукровках, - отмахивается принцесса. - Этого мы вполне можем оставить себе, в Договоре ничего не говорится о плодах союза между сиидха и смертными. - Ивэнн вряд ли это понравится, - неожиданно для сестры говорит Эйрианн, и потаенный огонь вырывается наружу, испепеляя все вокруг. - Да кого интересует ее мнение?! - в ярости кричит Эйриана. - Она всего лишь смертная, она принадлежит нам - целиком, от волос до ногтей! Она и все, что она принесет в это мир! Ты трясешься над ней, как невесть над какой драгоценностью, и сам не прикасаешься к ней, и другим не позволяешь! Она - как стена между нами, и я хочу, чтобы эта стена была разрушена! Сегодня же, сейчас! - Эйриана, - пытается образумить сестру Эйрианн, но серебряное пламя мечется по чертогам, принцесса в гневе, принцесса привыкла получать то, что ей заблагорассудится, и Эйриана вихрем врывается в покои смертной невесты-жены своего брата, бессвязно обвиняя рыжую невесть в чем. А та только смотрит, кивает и успокаивающе говорит: - Ну конечно, госпожа принцесса. Мы поступим по вашему слову. Простите меня, я должна была догадаться раньше. Но я не знала ваших порядков. Простите меня.
Окончание Ивэнн берет принцессу сиидха за руку, и та ошеломленно смолкает. Никто из смертных прежде не прикасался к ней, ей казалось, одно такое малейшее прикосновение должно убить ее, разрушить сеть сплетенных вокруг нее чар бессмертия, но ничего подобного не происходит. Сквозь теплые пальцы Ивэнн течет сила, схожая с той, что весной пробуждает оледеневшие деревья и побуждает форель разбивать хвостом толстый лед на реках. Эйриана теряет дар речи - и послушно идет за смертной. Придворные и былые возлюбленные провожают ее изумленными взглядами, но никто не решается вмешаться, никто не преграждает путь маленькой упрямой Ивэнн и не спрашивает, что это она творит. Они любят друг друга - всю долгую, бесконечную зимнюю ночь, ведь под Холмами не бывает дней, подземные чертоги всегда наполнены ровным, убаюкивающим золотистым светом распускающихся фонариков на тонких стеблях. Они любят друг друга - двое бессмертных и смертная, сплетаясь и соединяясь на зеленом шелке, расшитом серебром, и Эйриана счастлива - бездумно и безмысленно. Она удивляется самой себе - с чего бы ей, познавшей все уточенные изыски постельных игр, таять от неловких поцелуев смертной девицы и беспечно смеяться, когда рыжие локоны щекочут лицо? Ивэнн пропускает ее волосы между пальцев - прямые, тонкие локоны цвета старого серебра, Ивэнн стонет под ее братом и шарит рукой по постели, отыскивая ее пальцы и с внезапной, звериной силой тиская хрупкую кисть принцессы сиидха. В Ивэнн нет ни капли глупого упрямства, она покорна без заискивания и стремления угодить, она уступает любым их прихотям и тихонько всхлипывает, когда пальцы Эйрианы безжалостно вынуждают ее снова и снова биться пойманной на крючке рыбкой. Эйриана смотрит на лицо брата, видя на нем отражение наслаждения - такого же, какое сейчас владеет ею самою. Когда-то ей хотелось, чтобы Эйрианн вот так смотрел на нее, но брат решил - нельзя. Она знала, что решение причинило ему боль, что он желал ее, что, будь он или она чуть решительнее нравом, она бы стала его королевой, а не просто сестрой - но с годами смирилась с его решением. Тогда было нельзя - а сейчас можно. Потому что есть Ивэнн, смертная, пронизанная светом солнца, живая и горячая, хмельная, как молодое вино - сиидха позабыли его вкус, кружащий голову и сладостью тающий на языке. Ивэнн целует Эйриану и шепчет что-то на языке людей - слова, о потаенном смысле которых принцесса догадывается без особого труда. Она засыпает, и брат с сестрой переглядываются поверх вороха растрепанного золота. - Я хочу, чтобы Ивэнн осталась с нами, - говорит Эйрианн, тем голосом, что уже давно не звучал в чертогах - голосом истинного правителя Холмов. - Она станет моей королевой, третьей между нами. - Я согласна, - кивает Эйриана, но что-то не дает ей покоя, не оставляет, грызет изнутри, и спустя несколько дней она спрашивает у Ивэнн: - Скажи, как среди людей зовется то, что я испытываю к тебе? Я желаю быть с тобой и желаю навсегда изгнать тебя из чертогов, чтобы никогда не вспоминать о тебе. Всякий миг без тебя становится мучением, даже когда я знаю, что ты здесь, рядом. Я хочу твоей смерти - и страдаю, осознавая, что бессмертие не делится на части и я не способна подарить его тебе - вот так! - она набрасывает на шею Ивэнн янтарное ожерелье и любуется золотым отсветом на белой коже. - Что это такое, Ивэнн, и как мне жить с этим? - Это любовь, принцесса, - отвечает смертная и отводит зеленый взгляд. - Мы говорим, такова любовь - иссушающая и обновляющая. Она может изнурить человека до смерти, а может вдохновить на подвиги и песни, что переживут века. Я не знаю вашей мудрости, я говорю о том, что знаю сама - а знаю я немного, ведь я еще никогда не любила. - Никогда? - переспрашивает Эйриана, и смертная отвечает: - Никогда - до встречи с тобой. Изумруды из сокровищницы королей-под-Холмами не сверкают так, как горят глаза Ивэнн. Одно лицо, одно имя, одна судьба. Эйриана опускает ресницы, принимая свое решение. В дни первых осенних заморозков народ Холмов выйдет под лунное сияние, и брат подтвердит свой союз с Ивэнн - союз, которому суждено продлиться до тех пор, пока дни смертной не подойдут к концу и она не заснет мирным, спокойным сном, уносящим ее навстречу новому рождению. Ивэнн станет королевой - не по титулу, но по сути. Как в былые времена, как прежде. Эйриана смотрит на брата, сожалея о том, что у нее не достало сил бороться за свое счастье. Принцесса слишком привыкла к тому, чтобы желаемое само падало ей в руки, и когда брат отказал ей, она вздохнула и уступила. Что она получила взамен - годы одиночества и тоски? Нет, теперь она кое-чему научилась. Она не собирается сдаваться просто так. Она разливает вино, она проводит время с братом, она листает хроники, восстанавливая порядок проведения грядущей церемонии. Она внимательно наблюдает, подмечая малейшие изменения. Она спокойна и тверда в своем намерении. Приходит назначенный ею день, и она искренне улыбается недоумению Эйрианна, когда брат оказывается не в силах подняться на ноги и неловко, неуклюже падает. Она запирает двери в малую оранжерею, садится рядом с ним и кладет его голову себе на колени. Эйриана смотрит в его серебряные глаза, видя в них свое отражение и успокаивает брата: - Не бойся, это не смерть. Теперь я знаю многое о жизни и любви, и понимаю - ты слишком дорог мне, чтобы бездумно прерывать нить твоей жизни. Нет, брат, это всего лишь сон. Сон, который продлится до дня кончины Ивэнн. - Ивэнн, - с трудом выговаривает немеющими губами Эйрианн. - Но ведь она… ты… Я не отбирал ее у тебя! - Не отбирал, - соглашается Эйриана. - дело в другом. В том, том, что мы - одно. Мы близнецы. Что твое - то и мое. Но я больше не хочу делиться, - она неспешно расстегивает браслеты на запястьях брата, складывая их звенящей кучкой. - В былые времена я бы убила тебя, но ты сам не раз говорил - мы стали слишком слабы и пугливы. Я предпочла обман. Ты станешь мной, а я - тобой. Тебе будет здесь хорошо, никто не обеспокоит тебя, не нарушит твоего сна. Я читала летописи и знаю, что такое случалось прежде - когда сиидха уходили в себя, замыкались в глубинах своей души. Я стану заботиться о тебе, а ты - ты будешь спать и видеть сны о нашем прежнем величии. Я справлюсь, поверь, - она нежно целует брата, ощущая его негодование, его тщетно попытки преодолеть оцепенение. - Потом ты сможешь наказать меня, даже изгнать из Холмов, но позволь мне хоть немного побыть счастливой. Позволь согреться у чужого огня, раз уж я не в силах разжечь своего. Пусть уставшая от бесконечных зим и лет принцесса Эйриана дремлет здесь, среди милых ее сердцу цветов и трав, а ее брат Эйрианн женится на смертной деве, - она в последний раз проводит пальцами по лицу брата, такому спокойному и бесстрастному, что оно напоминает лик прекрасной статуи. - Ты такой умный - вдруг ты найдешь способ прежде срока избавиться от моей паутины? И кстати, - она уже стоит у прозрачных, легких дверей оранжереи, - Ивэнн понесла. Она сама еще не догадывается, а я вижу. У принца Холмов будет наследник. Ты рад? - она улыбается и уходит. Ее походка – походка мужчины. Ее лицо – лицо Эйрианна. Ее голос звучит его интонациями. В конце концов, прихотью сотворивших племя сиидха богов между мужчинами и женщинами не так уж много различий. Не то, что у смертных. А вторая женщина, что будет владеть этим секретом – она промолчит, сохраняя тайну. Мы еще посмотрим, действительно ли серебряная кровь детей Богини превратилась в воду, со смешком думает Эйриана, ставшая Эрианном. Ведь у королевы вскоре родится герой, и мы сможем воспитать его. Сможем изменить мир. Сможем сделать хоть что-нибудь. А я снова научусь любить. Потому что она держит мое сердце в своих маленьких ладошках и улыбается мне. Достаточная причина для безумства.
Большая спасиба всем отозвавшимся читателям от аффторов за нумером один и два, ибо они тождественны в сущности своей. Я же обещал раскрыть заказанную тему в сказочной форме, и вот результат творческого эксперимента. Еще раз большое спасибо.
-
-
04.03.2010 в 17:44-
-
11.03.2010 в 17:34Добро пожаловать в февральский Нью-Йорк 1930 года. В основу рассказа положены реальные, но слегка видоизмененные факты.
Свадебный букет
-
-
11.03.2010 в 17:35-
-
11.03.2010 в 23:55наверно, выгулять?
а так текст ближе к "понравился") такие замороченные имена - это нормально?
просто читатель
-
-
11.03.2010 в 23:56И очень странно, что ни у одной из героинь нет никаких метаний - уж от мисс Тейн можно было бы ожидать, всё-таки это не наше время, это 1930. То есть, лично я бы с удовольствием почитала, как Нинфа мечется между престижем семьи, выгодным браком и настоящей жизнью.
-
-
11.03.2010 в 23:58не заказчик
-
-
12.03.2010 в 00:36не заказчик
-
-
12.03.2010 в 01:33Простите за опечатки. Лоханулся-с! Позор.
И спасибо.
Автор.
-
-
12.03.2010 в 08:21А подлинные события - девушки и правда были вместе,или так,всего лишь подруги?
-
-
12.03.2010 в 10:53Хорошая история))) Но конец и вправду можно было б подробней на абзац-другой, или, к примеру, панорамную сценку "на юге" показать. А то куцевато вышло))
А на какие исторические события Вы опирались?))) И пачму-то у меня есть предположения о личности автора...
-
-
12.03.2010 в 11:49Нет, персонаж "Нинфа Тейн" позже вышла замуж за одного из бывших помощников своего папочки.
Персонаж "Марго", насколько я знаю, пошла по просветительской части и сделалась не то преподавательницей, не то художницей.
Эстебан Бореад
События января - марта 1930 года о переделе власти в мафиозных семействах Нью-Йорка. Погром в шикарном ресторане действительно имел место быть, но только не на свадьбе, а на благотворительном вечере - и положил начало процессу гангстерских войн, известных как "Кастелламарская война". Также как и переход персонажа, выведенного как папаша Марго, от своего покровителя к его конкуренту. Разумеется, рассказ не является точным изложением реальных событий - скорее, это вольная импровизация на тему.
А предположения пока держим при себе...
-
-
12.03.2010 в 13:06Благодарю за ликбез)) Интересно))) Но, как я понял, исторически ничего фемслэшного даже не подразумевалось, да?..
Держим, держим. =)
-
-
12.03.2010 в 14:50Гм. Трудно сказать. Официально-то ничего не задокументировано,
-
-
12.03.2010 в 17:26жаль только, что мало показаны сами отношения между девушками.
Заказчик
-
-
12.03.2010 в 17:32М-да, а финал действительно слил. Нехорошо...
Автор.
-
-
12.03.2010 в 17:39Заказчик
-
-
12.03.2010 в 18:49-
-
12.03.2010 в 18:53Заказчик
-
-
12.03.2010 в 18:54-
-
13.03.2010 в 01:48- уважаемый, вот это гениально. Что называется - истина в самой простой формулировке, которую так иногда бывает трудно найти. Я эту фразу поберу к себе, с вашего разрешения?
-
-
13.03.2010 в 18:30Автор,
-
-
15.03.2010 в 16:32Итак, жили-были на далекой древней Ирландщине
а может, только в авторском воображениибратец и сестрица..."Королева"
-
-
15.03.2010 в 16:33-
-
15.03.2010 в 19:39-
-
15.03.2010 в 20:37это восхитительно... прекрасно.
спасибо!
читатель
-
-
16.03.2010 в 11:56это потрясающе
-
-
16.03.2010 в 12:26Еще раз большое спасибо.
-
-
20.03.2010 в 17:19