make femme!
Космоопера. Можно ориджинал, можно АУ или убер по любому фандому, можно и в каноне
Желательно ангст с ХЭ. "Я люблю смотреть на звезды. Их я, в отличие от людей, понимаю".

Мы работали в Орбитальной Гвардии вместе уже два года. За это время мы успели неплохо сдружиться. Ещё бы, ведь почти всё время мы проводили вместе, в двоем, в тихой тёмной кабине, созерцая окружающее космическое пространство на случай внезапного вторжения враждебных сил. Моя подруга Лора являла собой необычайное и чудесное сочетание женственности и силы. Она была очень красива, всегда прекрасно ухожена, но никогда не создавала ощущения слабости. И я отчетливо осознавала, что с ней мы всегда выстоим, чтобы не случилось. Она любила повторять очень странную фразу: "Я люблю смотреть на звёзды, их в отличии от людей, я понимаю".
-Звёзды? - удивлялась я. - Но как их можно понимать? Ведь они такие далёкие, холодные, безжизненные.
-Нет, это совсем не так, - сказала она, подходя ближе, - звёзды живые. Они дышат, они чувствуют и они ближе, чем кажется.
Она подошла ко мне совсем вплотную. Мы очень внимательно смотрели друг на друга.
-Знаешь, иногда мне кажется, я могу видеть их свет в твоих глазах, - прошептала она.
Она обняла меня за талию и подарила долгий, нежный и страсный поцелуй.
В этот момент, так некстати, раздался протяжный сигнал тревоги.
-Ну вот, - сказала я, спешно настраивая орудия, - как всегда невовремя. Вторжение в наш сектор. Кажется, это марсианские сепаратисты.
-Работа, работа не ждёт, - кивнула она.
-Но ведь, мы продолжим нашу беседу... позже?
-Разумеется, - она улыбается.
-Отлично.
Вскоре сепаратисты глубоко пожалеют о том, что вторглись в нашу орбитальную зону и едва не испортили такой прекрасный романтический момент.
предупреждения. Их много.
читать дальше
И это только начало...
По примерным прогнозам, это будет нечто на полтора-два авторских листа.
читать дальше
за космооперой буду следить.
автор, давайте, расписывайтесь. а то мало ))
– Сука!
Так шипела Родригес, когда выстрел чуть не задел боковину её драгоценного, только что капремонтированного корабля.
– Блядь!
Так она орала, когда следующий залп срубил одно из орудий правой стороны и унёс его в бескрайние космические пучины.
Далеко позади неспешно рассыпался в металлическую пыль и отправлялся к праотцам старина Джерри Новак. Вот и славненько. За этого вселенского долбоёба любой тебе скажет спасибо, китаёза.
А почему бы смеха ради и впрямь не сказать? Требуемая китаёза оставалась на мониторе – не разрывала соединение, будто ещё надеялась, что кто-то здесь перестанет удирать и сдастся. Мелкая такая гладковолосая сука с карими щёлками, с кителем, застёгнутым на все пуговки. Вокруг неё суетились, куда-то бегали разные другие япончики – её команда. Приказы, значит, исполняли. А та молчала и смотрела, как эти приказы огнём проходятся по вражеским кораблям.
То есть по Родригес и ребятам.
В прошлую встречу малёк повеселее было. Мировая флотилия основательно поприжала пиратов к ногтю: до базы дотянула одна Родригес. А сейчас явно всех не перебьёт, не перестреля...
Опять где-то сзади, но теперь гораздо ближе взорвался друг-пират – это полыхнул и погас Энди Фримен. Чёрт. Живёт отличное человечище, пограбительствует в своё удовольствие, а потом вдруг – бац! – и некого тебе в покер обыгрывать.
Ой, эй, а посудина-то узкоглазая, получается, уже почти вот-вот! Что за мерзостный крейсериный класс – шустрые, зверюги. Такими темпами не то что с Фрименом, вообще ни с кем ты не поиграешь, Родригес!
А, в жопу всё.
Она плюнула и развернула своего малыша. Развернула, навела на цель и пальнула.
Выкуси! Хоть краску тебе попортить.
Вот только за мгновенье перед выстрелом в корпус угодил ещё один луч.
ЁБ ТВОЮ фуух, ничего страшного, спасибо тебе, Господи, прошло по касательной, но с выстрелом она промазала. Целую длинную секунду казалось, что промазала, однако есть на свете справедливость: попала, о да!
Разве что не по тому кораблю.
Не повезло скромному борту сопровождения. Теперь он, незадачливый, разрастался огнём и разваливался краснеющими глыбами.
Ох, это было прекрасней, чем цветение... сакуры, ага.
Ты ведь наблюдаешь?
Холодные глаза на экране смотрели в сторону, на этот чудный взрыв, но не затенялись страхом, не вспыхивали гневом, не проливали слёз.
– Ну, ты наблюдаешь, а я драпаю, – Родригес уже снова пускала двигатели на полную мощность.
По прилёту Родригес оставалась на взводе, руки её тряслись от экстаза и хотелось немедленно в тренажёрку. В коридоре она столкнулась с Майки, который тоже, к несчастью, уцелел в этом рейде.
– Привет тебе, горячая штучка... – завёл он своё обычное, изрядно подзадолбавшее, и Родригес не стала ждать:
– Да идём уже. Ебаться – всегда пожалуйста.
После оргазма, когда Майки откинулся с блаженной улыбкой, Родригес как-то сразу уснула, будто провалилась, хотя обычно выкуривала сигаретку-другую. Провалилась, как мешок с картошкой, в глубокую тёмную дыру, много-много парсеков, а она без корабля. Вокруг звёзды, галактики, ёлочные игрушки развешены по газовым туманностям.
Летела, кстати, мимо крейсера китаёзы, и почему-то прекрасно видела эту коротышку за метровыми стальными стенами. Та вытянулась по струнке на капитанском мостике, вокруг никого, на всём крейсере – никого, она одна и смотрит в одну точку, и эта точка где-то очень далеко, во многих световых годах отсюда, в покосившемся домике на песчаном берегу.
Космос кончился, и Родригес упала в океан.
Это определённо был океан, хотя встала – и он вышел ей по колено. Горизонт, подёрнутый дымкой, призрачный, незнакомый, со всех сторон проступал красным огнём.
Внизу на волнах качалось пятнышко. Родригес прищурилась и легко – с такой-то высоты! – узнала ту же непременную китаёзу. Впрочем, она ведь могла быть японкой. Или вьетнамкой. Все они на одно узкоглазое лицо.
Ещё с такой высоты мерещилось, что плыла эта японокитаёза по изумрудным течениям на огромном, просто гигантском тигре.
Ну, ничего странного.
На тигре из солнечного ветра, с полосками чёрными, как Галактическое ядро, – слишком, слишком светлыми на фоне её распущенных волос.
Ничего необычного.
И не было на ней не то что дурацкого застёгнутого кителя, но и прочего.
То есть вообще.
...Родригес смотрела, смотрела, не могла отвести взгляд. Взгляд уловил блик – от длинного острого лезвия, от катаны. Там ещё и катана...
Родригес смотрела.
У обнажённой – тонкие изящные губы, у обнажённой небольшая грудь с розовыми сосочками, обнажённая прильнула нежным местом к звериной шкуре, ничего не видно, как бы так присесть, чтобы не нагнать цунами?
Родригес зажмурилась, что же это, почему, тряхнула головой, но оказалось поздно, и небо провалилось, океан вытек, потемнело, из земли поднялись стены, на стенах выросли книжные полки, полыхнул камин, откинулось кресло, и Ким была в этом кресле, на носу очки, читала она чего-то, какого-то Диккенса...
Её зовут Ким.
Ким сидит в своём кителе, синем, застёгнутом на все пуговицы, а ниже ничего не надето, закинула ногу на ногу, но виднеется тонкая линия, виднеются чёрные волоски.
Родригес дрожит, хотя бояться вроде нечего.
Дрожит, но подходит, медленно, осторожно, и кладёт руки на плечи Ким, а Ким не замечает.
Ведёт руку вниз, по груди, по животу, дотрагивается до самого –
Ким!
Тело под кителем вздрагивает, падает книга, маленькие пальцы хватают руку Родригес, прижимая крепче, и вырывается чей-то стон.
Родригес бросает в пот.
И выбрасывает из сна.
Рядом в полудрёме лежал Майки. Зевнув, он добродушно заулыбался и спросил:
– Тебе снилось, что мы трахаемся? А меня почему не позвала?
Родригес не ответила, не засмеялась, хотя это же была шутка, ха-ха.
Она закрыла глаза, и под веками снова разливалась темень, снова горел камин, а над ухом в дуновении воздуха будто бы кто-то зашептал: «Хочешь секрет? Я люблю смотреть на звёзды. Знаю, что банально, и всё равно люблю – не потому, что красивые. Я бы сказала, они жуткие. Там же миллионы градусов и радиация, брр. Но секрет не в этом. Просто их, в отличие от людей, я понимаю».