Зарисовка-настроение, писалась на одном дыхании. Автор просит прощение, если что не так. Немного не соответствует заявке.
Рейтинг около R.
716 слов.

читать дальшеЗнаешь, что меня всегда сводило с ума? Твоя чертова женственность. Ее вообще невозможно и нереально описать словами. По умолчанию — это именно то, что заставляет мужчин делать глупости, краснеть, запинаться, возбуждаться, выть, влюбляться на всю жизнь... В моем случае — зависть, замешанная на диком, неотступном желании целовать, целовать, целовать твои ножки, тереться губами о ямочку под коленкой, провести языком по внутренней стороне бедра, уткнуться лицом Туда... Просто прижаться, совсем ненадолго, а потом водить губами по твоему животику — плоскому, когда ты лежишь, в меру мягкому, в меру упругому. Идеальный женственный животик, идеально-светлая кожа, не фарфор, конечно, но... «Но всеж она уступит тем едва ли, кого в сравненьях пышных оболгали». Как-то так, кажется, да? Я сейчас совсем ничего не соображаю, потому что уже лежу на узкой и неудобной гостиничной койке, а совсем рядом, стоит только протянуть руку, раздеваешься ты. Протягивать руку нет смысла, сил тоже нет. Я облизываю губы и переворачиваюсь на живот, закрываю глаза. Ты выше, стройнее, у тебя длинные ноги какой-то запредельно сексуальной формы. Круглая попка, которая кажется тебе толстой, тонкая талия, и грудь у тебя больше, чем у меня, и да, да, хоть убей меня, не знаю, завидую я или мечтаю сжимать и гладить ее, касаться твоих сосков пальцами, а потом обхватывать губами. И пахнет от тебя... Девушкой. Медом, полевыми травами и молоком, если этому запаху нужно какое-то пафосное неточное сравнение. Я поминутно кусаю губы и стараюсь делать вид, что мое учащенное дыхание — это спокойный сон. Впрочем, тебе ведь никогда и в голову не придет ничего другого, правда? Мы просто путешествуем вместе, пешком, автостопом, и уже тысячу раз засыпали рядом в тысяче разных мест — заднее сидение машины, моя голова у тебя на плече, твое колено под моей рукой... Квартира каких-то дальних родственников, пол, я лежу спиной к тебе, а ты во сне жмешься ко мне, потому что холодно безумно, и не закрыть чертово окно, из-за которого ты ерзаешь, слегка трешься, стараясь согреться, твердые соски упираются мне в спину и я думаю об Англии, потому что касаться себя, когда ты так близко — страшно безумно, а внизу живота все ноет и разве что судорогами не сводит.
А ты ничего не понимаешь, конечно. Мы все время вместе, держимся друг за друга, ты мгновенно сходишься с людьми, у тебя легкий характер. У меня циничные шутки, пристальный взгляд, который не всегда заметен из-за очков, огромный запас нерастраченной романтики, и я просто умираю рядом с тобой, потому что хочется тебя — нет, не трахнуть, хочется тебя чувствовать. Хочется быть с тобой, совсем с тобой, как можно теснее и ближе. Хочется тебя, не тело... Не только тело, хочется саму тебя — себе. И чтобы ты взяла меня. Во всех смыслах.
Мы болтаем о бывших парнях, о подругах, родителях, учебе, работе, которой нет сейчас, но обязательно будет, когда-нибудь. Ты рассказываешь про пьющего отца, я сочувственно касаюсь твоей руки — больше никаких касаний «специально», только во сне, только засыпая рядом. Это как наше негласное правило — никаких объятий, никаких чмоканий в щечку. Мне безумно жаль с одной стороны и совсем, ни капельки, не жаль с другой. Между нами и так есть что-то, что одни называют химией, а другие — электричеством. А может быть это все существует только в моем воспаленном уже сознании. Но черт меня возьми, если не твой взгляд я чувствую иногда на себе, если это не ты, бывает, обнимаешь меня во сне, если это не ты так долго и проникновенно рассуждаешь о родстве душ и совместимости характеров, которые важнее всего, совсем всего остального...
Ты наконец переоделась и ложишься в кровать — к стене, потому что с краю всегда я. Я чувствую каждый твой вдох, чувствую тепло твоей кожи, хотя между нами не такое уж маленькое расстояние. Я усиленно сплю, стараясь незаметно царапать угол подушки. Я слушаю твое дыхание и невольно дышу в такт. Может быть хоть сегодня ночью я усну и перестану воображать, что было бы, если бы мне хватило смелости прижаться губами к твоим губам...
Ты что-то сонно мурлыкаешь и вруг придвигаешься вплотную ко мне, близко-близко, так, что сердце у меня сначала пропускает несколько ударов, а потом старается нагнать ритм... Это твое змеинное движение отзывается во мне везде, и я с силой кусаю свои пересохшие губы, сдерживая беспомощный всхлип. Но сдержать все-таки не могу, секундой позже — когда ты неуверенно и решительно одновременно касаешься губами моей щеки, а потом, завершающим и зачинающим аккордом одновременно — губами губ...

Здорово. Очень приятная зарисовка, правда в конце уже не юст)

читатель

Отлично!
читатель, очень любящий юст

ler.
Гость
спасибо, рада, что понравилось.
автор, обожающий юст, но не способный долго смотреть на страдания героев

Очень чувственно, спасибо, автор)
Восторженный читатель.

Автор, большое спасибо за исполнение, у вас получился хороший, чувственный текст, поэтому мне вдвойне жаль, что он мне не понравился. То есть - именно юстовым нисколько не был.
Я думала над этим некоторое время и пришла к выводу, что это подчиняется принципам о мужском и женском восприятии возбуждающих вещей: мне не очень интересно знать, как выглядит героиня, мне интересно, что и как она делает. С этой точки зрения более выигрышна вторая часть текста, но ее мне, к сожалению, оказалось мало.
Извините( Повторюсь, что как текст исполнение очень даже приятно, легко и хорошо.

Заказчик

Это Вы меня извините, что исполнение оказалось не таким, как Вы ожидали. Мне очень жаль. Честно говоря, я и сама обычно предпочитаю что-то... С уклоном в психологию персонажей.
Хочется надеяться, что заявка вдохновит кого-то еще.
Автор.

Юст есть, рейтинг приблизительно R.

Ураган "Этта".Иногда я спрашиваю Этту :
- Это ты тогда пошутила или я?
Мы часто забываем, кому из нас принадлежали слова. Я люблю приписывать смешные реплики себе, выглядеть в глазах Этты круче, чем есть на самом деле. Это из-за того, что в сравнении с ней я ощущаю свою всепоглощающую ущербность, бесконечность списка моих недостатков. Впрочем, самой Этте никогда бы не пришло в голову, что я её недостойна. Из наших ночей лишь мои омрачены подобными размышлениями. В ней идеально всё: ум, душа и тело.
На совершенство можно молиться, трогать же нет. Этта никого не подпускает, выворачивается из любых объятий, рассуждает, как близость большинства людей ей противна. Я горжусь своим правом прикасаться к ней в любой момент.

"Неприкасаемой касаться", - ласкает мой слух, жадный до абсурдных словосочетаний.

Идём через ряды стеллажей и полок, я говорю:
- Мне просто сносит крышу, понимаешь? Очень хочется... трахаться. Я схожу от этого с ума.
Этта молчит. Я на самом деле не знаю, понимает ли она. Касается ли себя в ванной или в кровати под одеялом? Мне интересно, но я бы бежала до самой канадской границы, если бы мне пришлось озвучить вопрос.
Когда она приходит ко мне в гости, то спит на полу. Когда я прихожу к ней в гости, то мы спим на одном диване. Её диван уже моей кровати почти в два раза. Чтобы это значило?
Итак, мы лежим на узком матрасе спиной к спине. Тело напряжено, я жду пока Этта уснет. Даже во сне деликатна, она ложится на самый край. Мои руки тут же оказываются между ног, я ласкаю себя. То, что мы лежим так близко, не позволяет засунуть пальцы глубоко внутрь и оттрахать себя. Будет слишком много движений и шума.
Всегда знаешь, как быстро довести себя до оргазма. Рекорд на сегодня две минуты. Первые секунды после я боюсь пошевелится. Мне кажется, это слишком большой контраст после полной неподвижности от страха выдать быть застигнутой. Прижимаюсь к ней ближе и засыпаю как убитая. Неудобная поза обнаружит себя только завтра утром болью в теле.

Наша дружба идеальна.
- Если бы я была мальчиком, то женилась бы на тебе, - говорю я. Мне даже не приходит в голову, что Этта могла бы не согласиться.

Хуже, чем спать спиной к спине, может быть только, когда я лежу лицом к её спине. Даже в темноте я вижу каждый выступающий позвонок. На расстоянии в сантиметр, позже полсантиметра, скольжу губами по воздуху. Этот воздух теплый от её горячности. Представляю, как целую её спину. Представляю её реакцию. Голова кружится. Проходят долгие минуты, прежде чем я нахожу в себе силы отодвинуться, повернуться на бок и мучится бессонницей.

На утро мы пьём чай и обсуждаем дела насущные, общих знакомых, куда пойдем погулять. Я слышу, динь-динь-динь, звук её голоса, но не понимаю слов. Я вижу её губы, хочу быть этой чашкой и этой ложкой. Я смотрю на её руки, хоту быть этим бокалом, на котором она играет и клавишами фортепьяно. Я задыхаюсь.

Завтра не приду к ней в гости, как бы Этта ни звала и ни умоляла. Потому что у меня своё личное штормовое предупреждение: ураган "Этта" разрушил все барьеры, что скрывали нездоровое желание. Этта звонит и звонит, обижается, что я не беру трубку. А я не могу с ней говорить, мне нужно время, чтобы восстановиться после стихийного бедствия.

Дождись, Этта.

И еще один вариант.

КомнатаПотом я ничего не захотела делать, просто не смогла. Шел дождь, и крыша глухо отзывалась ему. Мне казалось, что она вот-вот обвалится. Потолок действительно начал течь, тогда я встала и стащила матрас с противоположной кровати, не снимая белья, отнесла к еле теплой батарее и легла обратно.
Она пришла ближе к вечеру, уже смеркалось, стало еще темнее, чем от туч днем. Окно никогда не бывало зашторено, потому что никто так и не удосужился прицепить к гардинам хотя бы тюлевые занавески. Я готова поспорить, что в окнах на противоположной стороне двора по утрам всегда дежурили парни - она не стеснялась переодеваться, стоя посреди комнаты. Перед тем, как идти на занятия - в семь или, может, полвосьмого, она выныривала из одеял растрепанная, мрачная, шла на другой конец коридора ставить чайник, возвращалась с полной кружкой и никогда не допивала до конца, потому что сначала было слишком горячо, а потом - уже некогда. Потом она переодевалась и уходила. Я спала. То есть не спала, а лежала, наблюдая за ней краем глаза. Я никогда не шла на первые пары - это было слишком рано.
Она пришла ближе к вечеру, с пакетом в руке, колготки у нее были порваны, и я порадовалась бы, потому что мне никогда не нравилось это капроновое недоразумение, которое зачем-то цепляют на себя женщины, но мне не хотелось. Она побродила по комнате, доски пола скрипели, и я повернулась к ней. Она повесила пакет на ручку шкафа, покачала металлическую пружину кровати, провела по ней рукой и тут же брезгливо сморщилась, отирая ладони - там было сыро и наверняка грязно. Потом она села на край моей кровати и посмотрела мне в лицо.
- Хочешь выпить? - спросила она, глаза у нее были шальные. Я промычала что-то в ответ - мне было все равно, - а она покивала, принимая правила игры и никуда не сдвинулась с кровати.
- Потолок протек, - заметила она и хихикнула, дотрагиваясь пальцами до губ.
Я прикрыла глаза и снова открыла - это означало согласие.
- Я не знаю. - Она покачалась, и решетка под нами глухо заскрипела. - Ничего не знаю, что происходит. Вроде помню, откуда вернулась, зачем, что мы там делали, сколько пили. Пили текилу, лимона, правда, не нашлось, но соль была, - обстоятельно пояснила она. - Не переживай, я знаю, что тебе не нравится. Совсем немного пили. Чуть-чуть, - добавила она тщательно.
- И вот стоило мне совсем чуть-чуть выпить, как я прихожу домой. Да-да, в эту сраную комнату, которую я, наконец, научилась называть домом, а потолок над моей кроватью протек, и мне негде спать. Нет, можешь ничего не говорить, я знаю, что ты у нас не человек, а растение: я ухожу - ты еще спишь, я прихожу - ты уже легла. Кенгуру за нашими спинами, конечно, превращаются, но если бы я не знала, как было раньше, - я бы так и думала, что ты никогда не встаешь с кровати. Последнюю неделю я даже почти забыла, что ты когда-то разговаривала. А ведь было же дело. Скажи мне, кто унес мой матрас? Ты все-таки вставала - или это приходила Анна. Хорошо, если она приходила, мне было бы приятно. Нет, прийти мог кто угодно, но они же все знают, что меня нет, так что лучше бы это была она. А если бы ты вставала, мне было бы еще приятнее.
Она с надеждой посмотрела на меня, и я снова долго моргнула.
- Правда? - тут же оживилась она, слезла с кровати - мне от этого стало холоднее - и присела на корточки рядом. - Хочешь есть? Я могу приготовить, только скажи что. Если ты скажешь. Вот что скажешь, то и приготовлю. Главное, открой рот.
Я разлепила губы, исключительно потому что я очень любила ее. Мне совсем не хотелось есть.
- Устрицы.
Она пьяно рассмеялась, прижимаясь лбом к моему плечу. Ей очень понравилось, что я смогла пошутить, но вслух такого она бы ни за что не сказала.
- Овсяная каша, - объявила она. - Даже не возражай, я умею сдеалать ее так, чтобы было не горько. Я поморщилась, и она снова рассмеялась - добилась нужной реакции.
Она прошла к двери, пошатываясь, оглянулась на меня. Я не знаю, что бы я делала без нее - то ли сдохла бы, то ли мне действительно пришлось бы встать.
Все началось тысячу лет назад, когда я только переехала сюда. Она бегала сушить капроновые колготки чужим феном и очень не хотела уступать половину своей комнаты какой-то посторонней девице. Да что там - она даже Анне не хотела ее уступать, и они так и жили отдельно, хотя чуть ли не перестукивались через стену.
Однажды мы сидели втроем с Анной и пили чай. Она подозрительно посмотрела в мою кружку, облизнула испачканную в майонезе ложку и, ничуть не стесняясь, запустила ее в сахарницу ровно для того, чтобы чай стал сладким не только у них двоих.
- Мне тебя жалко, - сказала тогда она, не сразу же, а позже, когда Анна не могла услышать. - Не хочу, чтобы ты умерла с голоду.
Она вернулась из кухни с плошкой склизкого отвратительного варева, снова села ко мне на кровать, помешала внутри.
- Садись, - приказала она. Мне показалось, что когда она шла обратно, шатало ее еще сильнее.
Тарелка была горячей и испачканной по краям - наверняка что-то разлилось по дороге. Мне не хотелось подниматься, и я спрятала лицо в подушке.
- Садись, - повторила она, помедлила, будто выдумывая аргументы, а потом просто сказала: - Пожалуйста.
Я нехотя перевернулась на спину и приподнялась на локтях. Держать голову на весу было мучительно неприятно.
Она посмотрела на меня, посмотрела в тарелку, потом снова подняла взгляд.
- Я поняла. Я очень-очень поняла.
Кусок штукатурки с мокрым хлюпом и металлическим треском ударился о сетку кровати, я оглянулась на звук, а когда повернула голову обратно, у самых губ меня ждала полная ложка отвратительно воняющей овсяной каши.
- Ложечку за... ладно, - произнесла она, - ложечку за старушку-процентщицу, - она дождалась, пока я открою рот. - Ложечку за ее сестру. Полложечки за ее ребеночка. - Она собрала ложкой с моей губы выпавшие крупинки. - Ложечку за Свидригайлова. Ложечку за безымянного героя, который застрелился...
Я не знаю, как мы не испачкали простыни и одежду. Она покачивалась передо мной, почти не в силах сфокусировать взгляд, и я подумала, что, может быть, пока она ходила на кухню, она выпила еще. Я отерла губы тыльной стороной ладони, она дернулась за движением, но тут же опустила взгляд.
- Смешно, да? - сказала она. - Что мы здесь делаем? Ты не можешь пошевелиться без моего участия. У меня тоже не выходит нормально жить. Еще я пьяная, и у меня сырая кровать, и она еще и не сдвигается. Я сейчас пойду просить соседа напротив помочь мне, а он скажет, девушка, а оставатесь, ага? У нас тут сухо и еще водка. Из-вра-ще-нец. А у меня тут ты лежишь, и тебе, наверное, тоже сыровато и не слишком приятно, а я где-то пью с извращенцем. Ты волновалась бы за меня?
Я кивнула. Она вздохнула и поставила тарелку с остатками каши на пол, пихнув ее под кровать, села, неловко сложив руки на коленях.
- Вот и я думаю, ты волновалась бы. Ты вообще всегда за меня беспокоилась, даже тогда, когда ты меня недолюбливала. Помнишь, давно?
Она покивала своим мыслям, поднялась и выключила свет. В комнате стало темно, а окно засветилось тусклым сиянием сумеречного неба. Ветер гудел в трубах, с потолка звонко капало на кровать. Она принялась стаскивать с себя платье через голову, путаясь в рукавах и пуговицах, бросила его на пол темным комком, оставшись чуть ли не в одних порванных колготках.
- И вообще, как ты без меня.
Я следила взглядом за ее передвижениями по комнате. Бледная, незагорелая кожа отсвечивала в темноте. Она неловко сгорбилась над брошенным у батареи матрасом и, чертыхаясь, вытащила его на середину комнаты.
- Твердо, - пожаловалась она, стоя на нем на четвереньках. - Сыро. Холодно. Как ты думаешь, скоро это все закончится? Ну, дожди там, депрессия, мировой финансовый кризис? - Она повалилась на бок и вытянула ноги. - Ты не думай, будто я из чувства долга или еще что. Если бы я хотела, я бы давно съехала. Вот к Анне, например. Хотя черт с ней, с Анной. Нам было бы не о чем поговорить, это точно. То есть, ты и сейчас со мной не разговариваешь, но когда-то разговаривала же, правда?
Она уцепилась за сетку моей кровати снизу, еле проталкивая пальцы между решеткой и матрасом, потом оставила это дело.
- В общем, не думай, я же... ну как сказать, скучаю что ли? Ты... - она задумалась и снова не договорила. - А, блядь, холодно здесь. Надеюсь, ты против не будешь, - сказала она решительно и невпопад, откинула мое одеяло и пробралась внутрь, привалилась тяжелым телом, и ступни у нее были холодные, а колени - совсем горячие, и я очень пожалела, что не разделась в последний раз, как легла. Да что там, я чистила зубы позавчера и с неделю не мыла голову. Это был, наверное, первый раз, когда за последнее время мне вдруг действительно захотелось что-то сделать.
- В общем, как-то так, - закончила она свою недовысказанную мысль, положив руку мне на живот, - как-то так. - Она вздохнула и через минуту уже спала. Ее голова лежала на одной подушке с моей, и шеей я чувствовала ее дыхание. Дождь начался снова, осыпающаяся штукатурка зашелестела о решетку кровати. Крыша равномерно гудела, ветер выл. Я думала о том, что завтра понедельник, и можно бы позвонить в ЖКХ, но лучше не звонить.

Автор3, красиво написано! Почему-то понравился момент, как девушка облизнула испачканную в майонезе ложку и ей же положила сахар в кружку героини =))
читатель

Алисскин спасибо)

Автор3, очень-очень понравилось! Читаешь и понимаешь, чтонаписано очень реалистично. как будто отрывок из моей (или ещё чьей-то) жизни. В общем, 100%-ое попадание.

Гость спасибо) автор рад, что реалистично, хотя он бы конечно не стал кому-нибудь желать такой жизни, если честно)