Рассказик называется "Суккуб". Сразу прошу у заказчика прощения, если в чем-то его не удовлетворила или плохо написала - автор и так краснела, пока писала -_-" Возможны опечатки - ловить их категорически не умею(
Часовая стрелка такая медленная, что хочется встать на цыпочки и упрямо перевести стрелки вперед. - Этот проект принесет мне многие тысячи и мировое признание, я хотел бы их с кем-то разделить. Виктория вежливо улыбается и не стряхивает руку со своей руки. Человек, какой же ты забавный. Мастистый архитектор, весельчак, любимец женщин всего Света, красавец. И коллекционер. Еще одна бабочка в твою коллекцию? Бледная и красноглазая. - Смерть приносит такую силы и мощь, а в вечной скуке так холодно, - Виктория наклоняется вперед и касается соблазнительной грудью столика, пусть смотрит в вырез – не жалко. – Я хотела бы с кем-нибудь это разделить. Часовая стрелка такая медленная, сигаретный дым в легких удушливый, новый брючный костюм идеален, а облик женщины-вамп оправдывает себя во всех смыслах. Виктория курит, морщится и нетерпеливо смотрит на часы – ночь на исходе, надо поторопиться в особняк. А вдалеке, на выходе из ресторана, хлопает дверь. Еще одного коллекционера одолела бабочка. Какая жалость.
А в доме мрачно и пыльно. А в Доме спокойно и уверенно. Виктория раздевается и снимает с себя вместе со шпильками усталость и нервозность – вампиру в мире людей некомфортно, люди шумные, нервные, горячие, соблазняющие своим незнанием. Виктории не нравится за пределами особняка – он так похож на склеп, спокойный, уверенный, такой… умиротворяющий. Виктория шевелит пальцами на ногах и перепархивает через бетонную толщу стены на кухню. Повар она не самый заправский, зато самый старательный. Белоснежный пиджак, от которого ее лицо, кажется, начинает светиться в темноте, будет безбожно перепачкан парой уродливых коричневых пятен. Какао и кровь – начинаются на одну букву. И похожи между собой. Ей нравится шоколад – он горький, почти как кровь у нездоровых жителей мегаполиса. А еще в нем можно почувствовать привкус яда – от него Виктория расплывается в красногубой хищной усмешке – еще один глупец покушается на святыню? Что же, ему же хуже. Виктория облизывает губы и роняет коричневую капельку на лацкан пиджака. Вот теперь идеально. А отравителем можно заняться и позже – ей не хочется расстраивать любимую опозданием.
Связь, ее и госпожи – мистическая, она вгрызлась в жилы им обеим. О, они уже не могут друг без друга. Капли крови, драгоценная пища, которой милостиво угостила ее госпожа – это самый сладкий яд. Он отравил Виктории разум и тянет раз за разом к леди Хеллсинг. Казалось бы – что она, эта кровь? Простая пища, нет той жажды, которую расписывают в книгах. Это еда и простая необходимость, но… Какой гурман не будет рад редкому блюду? Виктория кажется незнающему пародией на Интегру – она носит белый костюм и коротко стрижется, а еще у нее алые глаза и грудь больше. На деле же есть крохотная правда – пусть официально титулом пожалована леди Интегра, у нее есть свой рыцарь, пусть и временный. На Серас одни чулки и пиджак – по спальне леди Хеллсинг ей нравится ходить… неофициально, что ли? Госпожа пока спит, она устала, он вымотана, но… так соблазнительна. Виктория любит свою хозяйку, и любовь эта много сильнее человеческой – это зависимость. От запахов – сигары, иланг-иланг, книжная пыль. От вкусов – соленая кожа, сладкие от жвачки губы, клубничная зубная паста. От взглядов – от стального и до умоляющего. Госпожа по-своему тоже не_человек – слишком совершенна, слишком идеальна, слишком честна, слишком… почти святая. А на каждую святую найдется свой суккуб. Виктория будит ее поцелуем – жадным, медленным, изматывающим. Виктория вампир, эмоции и сила ей тоже по вкусу. Этим поцелуем она заберет у Интегры остатки усталости и остатки сил – Интегра уснет умиротворенно-пустой, безэмоциональной. И разделит тот самый холод и ту пустоту. Уверенно бледные руки скользят игриво под одеяло – Виктория восторгается и восхищается каждый раз шелковистости кожи, которая должна, обязана быть грубой. Ведь леди Интегра еще и сэр, ей не положено быть такой нежной. Кому как не ей знать, насколько легко ранить эту тонкую кожу, оставить на бархатистой плоти царапины и даже синяки, которые потом можно упоенно целовать и вылизывать, прося прощения. Виктория избавляется от одежды просто и без лишнего эротизма – проходит сквозь нее и скользит под одеяло гибкой перламутровой змеей. Коленом она раздвигает ноги госпожи, надавливая слегка на промежность и чувствуя, как Интегра вздрагивает, но продолжает спать. Будить госпожу таким изощренным образом ей нравится больше всего – так сладко, когда просыпается несгибаемая леди Хеллсинг со стоном на губах и в судорогах оргазма. Виктория прижимается к леди Хеллсинг совсем близко, утыкаясь носом в восхитительно горячую шею – Интегра гораздо выше. Какое несказанное удовольствие – перебирать ласково одной рукой платиновые роскошные пряди волос, а второй касаться упругих бедер, нашаривая те самые точки, от прикосновений к которым Железная Леди плавится в ее руках. По позвоночнику, мимоходом по талии, по умилительным ямкам пониже поясницы – медленно, раздразнивая больше себя, самыми кончиками пальцев. Затем сползти вниз, коснуться губами ключиц, обвести гибким языком напрягшийся тугой сосок, захватить его губами и сосать, как младенец, не в силах оторваться. Откуда у нее такие знания в науке соблазнения – Виктория не знает. Они пришли сами, вместе с новым обликом. Но она прекрасно знает, что и как сделать, чтобы Интегра извивалась под ней, всякий раз краснея как девчонка. По плоскому смуглому животу, прогибаясь в пояснице и низом живота касаясь вожделенного тела. Пальцы Виктории очень скоро скользнут внутрь разогретого ласками тела госпожи и будут ласкать, уверенно, опытно, жарко. Под одеялом, где она прижимается к Интегре, будто дочь, прячущаяся от кошмаров в материнской постели, станет совсем душно и запахнет запахом, от которого Виктория окончательно сойдет с ума. И припадать к ее телу тысячи раз, жалить кончиком языка, упиваться своей столь своеобразной властью и изучать, познавать ее каждый раз по-новому, пока… - Я всегда буду с вами, леди, - эта фраза неизменно встречает Интегру при пробуждении, как и опьяняющий ее же запахом поцелуй. Сколько раз уже Виктория приходила к ней в спальню, но еще ни разу ее рабочий день не начинался иначе. Интегра упоенно отвечает на поцелуй и кладет руку на прогнутую по-кошачьи спину, отвечая на ласки ловких пальцев своими, немного неуверенными, но от того особенно распаляющими. И стонет в жадный рот, когда к двум пальцам, скользящим, рисующим восьмерки и круги, добавляется еще один, чувствуя, как вокруг ее пальцев сжимается и пульсирует само тело Виктории, судорожно дергающей бедрами навстречу ее прикосновениям. Кончают они всегда одновременно и бурно – всякий раз Интегре приходится после прятать следы от засосов на шее под шейным платком. После будет что-то, очень похожее на семейный вечер – Виктория будет ласково жмуриться и лежать в ногах пьющей уже остывший кофе и «горячий» шоколад Интегры, глядя на то, как та перебирает утреннюю корреспонденцию. Для Серас не секрет, что такие утренние события в спальне госпожи – традиция еще со времен Хозяина. Не знает она только, когда тот впервые зашел «на огонек» в постель госпожи. Да и какое значение это имеет? Пока господина нет, пока тот блуждает в неизвестности, поглаживания по голове, перебирание волос и рассеянные поцелуи в макушку будут принадлежать ей. Внутренний голос спрашивает Викторию – а что же будет, когда господин вернется? В ответ она пожимает плечами – ответ и так напрашивается. Двум рыцарям придется посостязаться за третьего. До смерти, разумеется.
-
-
31.10.2009 в 23:38Часовая стрелка такая медленная, что хочется встать на цыпочки и упрямо перевести стрелки вперед.
- Этот проект принесет мне многие тысячи и мировое признание, я хотел бы их с кем-то разделить.
Виктория вежливо улыбается и не стряхивает руку со своей руки. Человек, какой же ты забавный. Мастистый архитектор, весельчак, любимец женщин всего Света, красавец. И коллекционер. Еще одна бабочка в твою коллекцию? Бледная и красноглазая.
- Смерть приносит такую силы и мощь, а в вечной скуке так холодно, - Виктория наклоняется вперед и касается соблазнительной грудью столика, пусть смотрит в вырез – не жалко. – Я хотела бы с кем-нибудь это разделить.
Часовая стрелка такая медленная, сигаретный дым в легких удушливый, новый брючный костюм идеален, а облик женщины-вамп оправдывает себя во всех смыслах. Виктория курит, морщится и нетерпеливо смотрит на часы – ночь на исходе, надо поторопиться в особняк. А вдалеке, на выходе из ресторана, хлопает дверь.
Еще одного коллекционера одолела бабочка. Какая жалость.
А в доме мрачно и пыльно. А в Доме спокойно и уверенно. Виктория раздевается и снимает с себя вместе со шпильками усталость и нервозность – вампиру в мире людей некомфортно, люди шумные, нервные, горячие, соблазняющие своим незнанием. Виктории не нравится за пределами особняка – он так похож на склеп, спокойный, уверенный, такой… умиротворяющий. Виктория шевелит пальцами на ногах и перепархивает через бетонную толщу стены на кухню.
Повар она не самый заправский, зато самый старательный. Белоснежный пиджак, от которого ее лицо, кажется, начинает светиться в темноте, будет безбожно перепачкан парой уродливых коричневых пятен. Какао и кровь – начинаются на одну букву. И похожи между собой. Ей нравится шоколад – он горький, почти как кровь у нездоровых жителей мегаполиса. А еще в нем можно почувствовать привкус яда – от него Виктория расплывается в красногубой хищной усмешке – еще один глупец покушается на святыню? Что же, ему же хуже.
Виктория облизывает губы и роняет коричневую капельку на лацкан пиджака. Вот теперь идеально. А отравителем можно заняться и позже – ей не хочется расстраивать любимую опозданием.
Связь, ее и госпожи – мистическая, она вгрызлась в жилы им обеим. О, они уже не могут друг без друга. Капли крови, драгоценная пища, которой милостиво угостила ее госпожа – это самый сладкий яд. Он отравил Виктории разум и тянет раз за разом к леди Хеллсинг. Казалось бы – что она, эта кровь? Простая пища, нет той жажды, которую расписывают в книгах. Это еда и простая необходимость, но…
Какой гурман не будет рад редкому блюду?
Виктория кажется незнающему пародией на Интегру – она носит белый костюм и коротко стрижется, а еще у нее алые глаза и грудь больше. На деле же есть крохотная правда – пусть официально титулом пожалована леди Интегра, у нее есть свой рыцарь, пусть и временный.
На Серас одни чулки и пиджак – по спальне леди Хеллсинг ей нравится ходить… неофициально, что ли? Госпожа пока спит, она устала, он вымотана, но… так соблазнительна.
Виктория любит свою хозяйку, и любовь эта много сильнее человеческой – это зависимость. От запахов – сигары, иланг-иланг, книжная пыль. От вкусов – соленая кожа, сладкие от жвачки губы, клубничная зубная паста. От взглядов – от стального и до умоляющего. Госпожа по-своему тоже не_человек – слишком совершенна, слишком идеальна, слишком честна, слишком… почти святая. А на каждую святую найдется свой суккуб.
Виктория будит ее поцелуем – жадным, медленным, изматывающим. Виктория вампир, эмоции и сила ей тоже по вкусу. Этим поцелуем она заберет у Интегры остатки усталости и остатки сил – Интегра уснет умиротворенно-пустой, безэмоциональной. И разделит тот самый холод и ту пустоту.
Уверенно бледные руки скользят игриво под одеяло – Виктория восторгается и восхищается каждый раз шелковистости кожи, которая должна, обязана быть грубой. Ведь леди Интегра еще и сэр, ей не положено быть такой нежной. Кому как не ей знать, насколько легко ранить эту тонкую кожу, оставить на бархатистой плоти царапины и даже синяки, которые потом можно упоенно целовать и вылизывать, прося прощения. Виктория избавляется от одежды просто и без лишнего эротизма – проходит сквозь нее и скользит под одеяло гибкой перламутровой змеей.
Коленом она раздвигает ноги госпожи, надавливая слегка на промежность и чувствуя, как Интегра вздрагивает, но продолжает спать. Будить госпожу таким изощренным образом ей нравится больше всего – так сладко, когда просыпается несгибаемая леди Хеллсинг со стоном на губах и в судорогах оргазма. Виктория прижимается к леди Хеллсинг совсем близко, утыкаясь носом в восхитительно горячую шею – Интегра гораздо выше. Какое несказанное удовольствие – перебирать ласково одной рукой платиновые роскошные пряди волос, а второй касаться упругих бедер, нашаривая те самые точки, от прикосновений к которым Железная Леди плавится в ее руках. По позвоночнику, мимоходом по талии, по умилительным ямкам пониже поясницы – медленно, раздразнивая больше себя, самыми кончиками пальцев. Затем сползти вниз, коснуться губами ключиц, обвести гибким языком напрягшийся тугой сосок, захватить его губами и сосать, как младенец, не в силах оторваться. Откуда у нее такие знания в науке соблазнения – Виктория не знает. Они пришли сами, вместе с новым обликом. Но она прекрасно знает, что и как сделать, чтобы Интегра извивалась под ней, всякий раз краснея как девчонка.
По плоскому смуглому животу, прогибаясь в пояснице и низом живота касаясь вожделенного тела. Пальцы Виктории очень скоро скользнут внутрь разогретого ласками тела госпожи и будут ласкать, уверенно, опытно, жарко. Под одеялом, где она прижимается к Интегре, будто дочь, прячущаяся от кошмаров в материнской постели, станет совсем душно и запахнет запахом, от которого Виктория окончательно сойдет с ума. И припадать к ее телу тысячи раз, жалить кончиком языка, упиваться своей столь своеобразной властью и изучать, познавать ее каждый раз по-новому, пока…
- Я всегда буду с вами, леди, - эта фраза неизменно встречает Интегру при пробуждении, как и опьяняющий ее же запахом поцелуй. Сколько раз уже Виктория приходила к ней в спальню, но еще ни разу ее рабочий день не начинался иначе.
Интегра упоенно отвечает на поцелуй и кладет руку на прогнутую по-кошачьи спину, отвечая на ласки ловких пальцев своими, немного неуверенными, но от того особенно распаляющими. И стонет в жадный рот, когда к двум пальцам, скользящим, рисующим восьмерки и круги, добавляется еще один, чувствуя, как вокруг ее пальцев сжимается и пульсирует само тело Виктории, судорожно дергающей бедрами навстречу ее прикосновениям. Кончают они всегда одновременно и бурно – всякий раз Интегре приходится после прятать следы от засосов на шее под шейным платком.
После будет что-то, очень похожее на семейный вечер – Виктория будет ласково жмуриться и лежать в ногах пьющей уже остывший кофе и «горячий» шоколад Интегры, глядя на то, как та перебирает утреннюю корреспонденцию. Для Серас не секрет, что такие утренние события в спальне госпожи – традиция еще со времен Хозяина. Не знает она только, когда тот впервые зашел «на огонек» в постель госпожи. Да и какое значение это имеет? Пока господина нет, пока тот блуждает в неизвестности, поглаживания по голове, перебирание волос и рассеянные поцелуи в макушку будут принадлежать ей.
Внутренний голос спрашивает Викторию – а что же будет, когда господин вернется? В ответ она пожимает плечами – ответ и так напрашивается. Двум рыцарям придется посостязаться за третьего. До смерти, разумеется.
-
-
01.11.2009 в 07:21-
-
01.11.2009 в 11:48-
-
01.11.2009 в 15:16-
-
02.11.2009 в 02:18